Неточные совпадения
Тут тоже в тазы звонили и дары дарили, но время пошло поживее, потому что допрашивали пастуха, и в него, грешным делом, из малой пушечки
стреляли. Вечером опять зажгли плошку и начадили так, что
у всех разболелись головы.
Выступил тут вперед один из граждан и, желая подслужиться, сказал, что припасена
у него за пазухой деревянного дела пушечка малая на колесцах и гороху сушеного запасец небольшой. Обрадовался бригадир этой забаве несказанно, сел на лужок и начал из пушечки
стрелять.
Стреляли долго, даже умучились, а до обеда все еще много времени остается.
Лариса. А вот какая, я вам расскажу один случай. Проезжал здесь один кавказский офицер, знакомый Сергея Сергеича, отличный стрелок; были они
у нас, Сергей Сергеич и говорит: «Я слышал, вы хорошо
стреляете». — «Да, недурно», — говорит офицер. Сергей Сергеич дает ему пистолет, ставит себе стакан на голову и отходит в другую комнату, шагов на двенадцать. «
Стреляйте», — говорит.
— Мне кажется — спокойнее стал я.
У меня, знаешь ли, такое впечатление осталось, как будто я на лютого зверя охотился, не в себя
стрелял, а — в него. И еще: за угол взглянул.
—
Стреляют они — так себе. Вообще — отряды эти охотничьи — балаган! А вот казачишки — эти бьют кого попало. Когда мы на Пресне
у фабрики Шмита выступали…
Солдат упал вниз лицом, повернулся на бок и стал судорожно щупать свой живот. Напротив, наискось, стоял
у ворот такой же маленький зеленоватый солдатик, размешивал штыком воздух, щелкая затвором, но ружье его не
стреляло. Николай, замахнувшись ружьем, как палкой, побежал на него; солдат, выставив вперед левую ногу, вытянул ружье, стал еще меньше и крикнул...
А через несколько дней,
у себя в деревне, он стал
стрелять из окна волчьей картечью в стадо, возвращавшееся с выгона.
— Не
стреляют. Может быть… Ах, как мало оружия
у нас! Но все-таки рабочие победят, Клим, вот увидишь! Какие люди! Ты Кутузова не встречал?
Самгин приостановился, пошел тише,
у него вспотели виски. Он скоро убедился, что это — фонари, они стоят на панели
у ворот или повешены на воротах. Фонарей было немного, светились они далеко друг от друга и точно для того, чтоб показать свою ненужность. Но, может быть, и для того, чтоб удобней было
стрелять в человека, который поравняется с фонарем.
— Слышала я, что товарищ твой
стрелял в себя из пистолета. Из-за девиц, из-за баб многие стреляются. Бабы подлые, капризные. И есть
у них эдакое упрямство… не могу сказать какое. И хорош мужчина, и нравится, а — не тот. Не потому не тот, что беден или некрасив, а — хорош, да — не тот!
—
У меня маленький браунинг, — сказала она, —
стрелять научилась, но патронов осталось только три.
У тебя есть браунинг?
Самгин присоединился к толпе рабочих, пошел в хвосте ее куда-то влево и скоро увидал приземистое здание Биржи, а около нее и
у моста кучки солдат, лошадей. Рабочие остановились, заспорили: будут
стрелять или нет?
—
У меня нашлись общие знакомые с старухой Премировой. Славная старушка. Но ее племянница — ужасна! Она всегда такая грубая и мрачная? Она не говорит, а
стреляет из плохого ружья. Ах, я забыла: она дала мне письмо для тебя.
Затем он рассказал странную историю:
у Леонида Андреева несколько дней прятался какой-то нелегальный большевик, он поссорился с хозяином, и Андреев
стрелял в него из револьвера, тотчас же и без связи с предыдущим сообщил, что офицера-гвардейца избили в модном кабаке Распутина и что ходят слухи о заговоре придворной знати, — она решила снять царя Николая с престола и посадить на его место — Михаила.
Пушки
стреляли не часто, не торопясь и, должно быть, в разных концах города. Паузы между выстрелами были тягостнее самих выстрелов, и хотелось, чтоб
стреляли чаще, непрерывней, не мучили бы людей, которые ждут конца. Самгин, уставая, садился к столу, пил чай, неприятно теплый, ходил по комнате, потом снова вставал на дежурство
у окна. Как-то вдруг в комнату точно с потолка упала Любаша Сомова, и тревожно, возмущенно зазвучал ее голос, посыпались путаные слова...
Он в первый раз
стрелял в жизни, а ружье давно хотел купить, еще
у Тушара, и мы давно уже о ружье мечтали.
У двоих из нас были ружья
стрелять птиц, третий взял пару пистолетов.
Проснувшись ночью, я почувствовал, что
у меня зябнет не одна спина, а весь я озяб, и было отчего: огонь на очаге погасал, изредка
стреляя искрами то на лавку, то на тулуп смотрителя или на пол, в сено.
— Ее.
У этих шлюх, здешних хозяек, нанимает каморку Фома. Фома из наших мест, наш бывший солдат. Он
у них прислуживает, ночью сторожит, а днем тетеревей ходит
стрелять, да тем и живет. Я
у него тут и засел; ни ему, ни хозяйкам секрет не известен, то есть что я здесь сторожу.
Едва он перешел на другую сторону увала, как наткнулся на мертвого зверя. Весь бок
у него был в червях. Дерсу сильно испугался. Ведь тигр уходил, зачем он
стрелял?.. Дерсу убежал. С той поры мысль, что он напрасно убил тигра, не давала ему покоя. Она преследовала его повсюду. Ему казалось, что рано или поздно он поплатится за это и даже по ту сторону смерти должен дать ответ.
В такие дни нельзя
стрелять: птица, выпорхнув
у вас из-под ног, тотчас же исчезает в беловатой мгле неподвижного тумана.
«А что, — спросил он меня в другой раз, —
у тебя своя вотчина есть?» — «Есть». — «Далеко отсюда?» — «Верст сто». — «Что же ты, батюшка, живешь в своей вотчине?» — «Живу». — «А больше, чай, ружьем пробавляешься?» — «Признаться, да». — «И хорошо, батюшка, делаешь;
стреляй себе на здоровье тетеревов, да старосту меняй почаще».
«Надо
стрелять! От хорошего прицела зависит спасение жизни», — мелькнуло
у меня в голове.
В лесу попадалось много следов пятнистых оленей. Вскоре мы увидели и самих животных. Их было три: самец, самка и теленок. Казаки
стреляли, но промахнулись, чему я был несказанно рад, так как продовольствия
у нас было вдоволь, а время пантовки [Охота за оленями в начале лета ради добычи пантов.] давно уже миновало.
В верхней части река Сандагоу слагается из 2 рек — Малой Сандагоу, имеющей истоки
у Тазовской горы, и Большой Сандагоу, берущей начало там же, где и Эрлдагоу (приток Вай-Фудзина). Мы вышли на вторую речку почти в самых ее истоках. Пройдя по ней 2–3 км, мы остановились на ночлег около ямы с водою на краю размытой террасы. Ночью снова была тревога. Опять какое-то животное приближалось к биваку. Собаки страшно беспокоились. Загурский 2 раза
стрелял в воздух и отогнал зверя.
— А я давеча в лавке
у Егорова слышал, что во французского короля опять
стреляли, — возвещает он.
Все успокоилось. Вдруг
у дома появился полицмейстер в сопровождении жандармов и казаков, которые спешились в Глинищевском переулке и совершенно неожиданно дали два залпа в верхние этажи пятиэтажного дома, выходящего в переулок и заселенного частными квартирами. Фабричный же корпус, из окон которого кидали кирпичами, а по сообщению городовых, даже
стреляли (что и заставило их перед этим бежать), находился внутри двора.
Это было мгновение, когда заведомо для всех нас не стало человеческой жизни… Рассказывали впоследствии, будто Стройновский просил не завязывать ему глаз и не связывать рук. И будто ему позволили. И будто он сам скомандовал солдатам
стрелять… А на другом конце города
у знакомых сидела его мать. И когда комок докатился до нее, она упала, точно скошенная…
В одном из домиков нашей улицы поселился какой-то барин, с шишкой на лбу и чрезвычайно странной привычкой: по праздникам он садился
у окна и
стрелял из ружья дробью в собак, кошек, кур, ворон, а также и в прохожих, которые не нравились ему.
А вот
у барыни-графини, Татьян Лексевны, состоял временно в супружеской должности, — она мужьев меняла вроде бы лакеев, — так состоял при ней, говорю, Мамонт Ильич, военный человек, ну — он правильно
стрелял!
Покуда не были изобретены пистоны, дождь не только мешал
стрелять, но даже иногда прогонял с поля охотника, потому что
у ружей с кремнями очень трудно укрывать полку с порохом: он как раз отсыреет и даже замокнет, а при сильном дожде и никакое сбережение не возможно; но с пистонами дождь не помеха, и сивок, без сомнения, убить очень много в одно поле.
Все это
у начинающего
стрелять может также обратиться в привычку и надолго помешать приобретению проворства и настоящего, полного уменья в стрельбе дичи.
Ширялова же,
у которого плутовство переходит всякие границы, он не одобряет больше потому, что уж тот ни войны, ни мира не разбирает, — то во время перемирия
стрелять начнет, то даже по своим ударит.
— А мне это один солдат говорил, с которым я один раз разговаривала, что им нарочно, по уставу, велено целиться, когда они в стрелки рассыпаются, в полчеловека; так и сказано
у них: «в полчеловека». Вот уже, стало быть, не в грудь и не в голову, а нарочно в полчеловека велено
стрелять. Я спрашивала потом
у одного офицера, он говорил, что это точно так и верно.
— Скажите государю, что
у англичан ружья кирпичом не чистят: пусть чтобы и
у нас не чистили, а то, храни бог войны, они
стрелять не годятся.
— Да уж, речистая баба: точно
стреляет словами-то. Только и ты, Матюшка, дурак, ежели разобрать: Марья свое толмит, а ты ей свое. Этакому мужику да не обломать бабенки?.. Семеныч-то
у машины ходит, а ты ходил бы около Марьи… Поломается для порядку, а потом вся чужая и сделается: известная бабья вера.
— Милая Женечка, право не стоит… Жизнь как жизнь… Была институткой, гувернанткой была, в хоре пела, потом тир в летнем саду держала, а потом спуталась с одним шарлатаном и сама научилась
стрелять из винчестера… По циркам ездила, — американскую амазонку изображала. Я прекрасно
стреляла… Потом в монастырь попала. Там пробыла года два… Много было
у меня… Всего не упомнишь… Воровала.
Зная, что
у нас много водится дичи, он привез с собой и ружье, и собаку, и всякий день ходил
стрелять в наших болотах, около нижнего и верхнего пруда, где жило множество бекасов, всяких куликов и куличков, болотных курочек и коростелей.
На обратном пути они еще более настреляли дичи. Собака по росе удивительно чутко шла, и на каждом почти шагу она делала стойку. Живин до того
стрелял, что
у него глаза даже налились кровью от внимательного гляденья вдаль. Проехав снова по озеру на лодке, они
у города предположили разойтись.
—
У вас палец не пролезает сквозь скобку пистолета, и вам
стрелять будет нельзя, — сказал ему Вихров.
Скоро лес огласился громким хлопаньем выстрелов: дупеля оторопели, перепархивали с места на место, собаки делали стойки, и скоро
у всех участников охоты ягдташи наполнились дичью. Родион Антоныч тоже
стрелял, и его Зарез работал на славу; в результате оказалось, что он убил больше всех, потому что
стрелял влет без промаха.
— Подлец, подлец, изверг! — и с этим в лицо мне плюнул и ребенка бросил, а уже только эту барыньку увлекает, а она в отчаянии прежалобно вопит и, насильно влекома, за ним хотя следует, но глаза и руки сюда ко мне и к дите простирает… и вот вижу я и чувствую, как она, точно живая, пополам рвется, половина к нему, половина к дитяти… А в эту самую минуту от города, вдруг вижу, бегит мой барин,
у которого я служу, и уже в руках пистолет, и он все
стреляет из того пистолета да кричит...
Там инвалидный начальник разговаривал с винным приставом и жаловался на одного из рыжих Медиокритских, который
у него каждое утро
стрелял в огороде воробьев.
— Я вовсе не объявлял, что каждый раз буду вверх
стрелять! — вскричал Ставрогин, уже совсем теряя терпение. — Вы вовсе не знаете, что
у меня на уме и как я опять сейчас выстрелю… я ничем не стесняю дуэли.
Опять сошлись, опять промах
у Гаганова и опять выстрел вверх
у Ставрогина. Про эти выстрелы вверх можно было бы и поспорить: Николай Всеволодович мог прямо утверждать, что он
стреляет как следует, если бы сам не сознался в умышленном промахе. Он наводил пистолет не прямо в небо или в дерево, а все-таки как бы метил в противника, хотя, впрочем, брал на аршин поверх его шляпы. В этот второй раз прицел был даже еще ниже, еще правдоподобнее; но уже Гаганова нельзя было разуверить.
— Умею.
У меня есть пистолеты; я дам слово, что вы из них не
стреляли. Его секундант тоже слово про свои; две пары, и мы сделаем чет и нечет, его или нашу?
Ченцов, прежде всего, по натуре своей был великодушен: на дуэли, которую он имел с человеком, соблазнившим его первую жену, он мог, после промаха того, убить его наверняк, потому что имел право
стрелять в своего врага на десяти шагах; но Ченцов не сделал того, а спросил противника, даст ли он клятву всю жизнь не покидать отнятой им
у него женщины.
У закусочного стола нас встретил Редедя, но не сразу допустил до водки, а сначала сам посмаковал понемногу от каждого сорта (при этом он один глаз зажмуривал, а другим
стрелял в пространство, точно провидел вдали бог весть какие перспективы) и, наконец, остановившись на зорной, сделал капельмейстерский жест руками...
Был
у меня этот пистолетишка так, дрянной, с прежним курком; еще мальчишкой я из него
стрелял.
— Бас
у тебя, — говорил регент, — хороший, точно пушка
стреляет; но непомерен ты до страсти, так что чрез эту непомерность я даже не знаю, как с тобой по достоинству обходиться.